120 ответов в этой теме

[muslimgauze]

Сейчас по РенТВ сюжет был, подробности прослушал, но говорят чел просто права дома забыл

...просто пьян был, просто магазин ограбил, просто старушку убил... не "ПРОСТО", а совершил правонарушение!

[Laudanum]

...просто пьян был, просто магазин ограбил, просто старушку убил... не "ПРОСТО", а совершил правонарушение!

просто
Нарушение: 12.3 ч. 1 Управление ТС водителем, не имеющим при себе документов на право управления им, регистрационных документов на ТС, а равно документов, подтверждающих право владения, пользования или распоряжения управляемым им ТС в отсутствие его владельца
Наказание: предупреждение или штраф 100 руб. / отстранение от управления ТС, задержание ТС
+
12.3 ч. 3 Передача управления ТС лицу, не имеющему при себе документов на право управления им
Наказание: предупреждение или штраф 100 руб

а не 15 т.р. в карман ублюдкам. ну а потом набежала толпа, помешала им "работать" да ещё и снимать стали, гаишники обиделись и понеслась...

[muslimgauze]

просто
Нарушение: 12.3 ч. 1 Управление ТС водителем, не имеющим при себе документов на право управления им, регистрационных документов на ТС, а равно документов, подтверждающих право владения, пользования или распоряжения управляемым им ТС в отсутствие его владельца
Наказание: предупреждение или штраф 100 руб. / отстранение от управления ТС, задержание ТС
+
12.3 ч. 3 Передача управления ТС лицу, не имеющему при себе документов на право управления им
Наказание: предупреждение или штраф 100 руб

+ СУДИМОСТЬ

[Malder]

+ СУДИМОСТЬ

Правильно. нужно мордой об асфальт. Ты машину водишь? надеюсь тебя за, например, привышение скорости не сильно приложат.

[muslimgauze]

Правильно. нужно мордой об асфальт. Ты машину водишь? надеюсь тебя за, например, привышение скорости не сильно приложат.

что-то мешает не нарушать ПДД?

[UgoZapad]

http://lenta.ru/news/2010/01/14/mvd/

ппц

[Laudanum]

http://lenta.ru/news/2010/01/14/mvd/

ппц

Демидов получил ранение в ногу и умер от разрыва подколенной артерии

вот это чётко пульнул( травматика порой у нас убийственней огнестрела бывает

[UgoZapad]

http://lenta.ru/news.../01/14/noblame/

началось))

[Aravan]

вот это чётко пульнул( травматика порой у нас убийственней огнестрела бывает

Вот-вот. Сразу видна-снаровка. От балды так четко попасть почти нереально.

[glebka]

В Подмосковье линчевали пьяного гаишника
18.01.2010 14:51
В городе Видное Московской области, пассажиры маршрутного такси перерезали горло пьяному офицеру ГИБДД, пристававшему к девушке, сообщает LifeNews.

По данным издания, 26-летний сотрудник ГИБДД Юрий Залужный за рулем автомобиля Mercedes черного цвета ехал по улице Советской. У магазина «Три богатыря» ему приглянулась девушка, стоящая на автобусной остановке. Гаишник, который по всем признакам был в состоянии сильного опьянения, вышел из своего автомобиля и силой потащил девушку в машину, грубо схватив за руку. Стоявший рядом молодой человек тут же заступился за несчастную. В результате между мужчинами завязалась драка. В этот момент к остановке подъехала рейсовая маршрутка. Пассажиры микроавтобуса вышли и стали помогать парню справиться с обезумевшим гаишником. Началась потасовка. Кто-то из толпы полоснул обидчика ножом по горлу и скрылся из виду.

Оперативники, прибывшие на место, обнаружили черный «мерседес» без номеров. На передней части машины все лобовое стекло было залито кровью, рядом с автомобилем находилось маршрутное такси, на котором были многочисленные кровавые отпечатки. 26-летнего Юрия Залужного доставили в местную ЦРБ с резаной раной шеи. Гаишника спасло от смерти только то, что нож задел вену, а не артерию. Кроме ранения врачи констатировали у пациента сильное алкогольное опьянение.

Источник: «Газета.ру»

[ТРУъ_МЭН]

Слава Нургалиеву

[лайт]

Слава Нургалиеву

Нургалиев разрешил!

[BoNuS]

ахаха полюбому какойнить даг из маршрутки выбежил и пером полоснул)))

[gangsta]

Статью Светланы Калинкиной «Ты давно плакал?.. Сейчас заплачешь!» публикует сегодня газета «Народная воля». Приводим ее текст полностью.

«ТЫ ДАВНО ПЛАКАЛ?.. СЕЙЧАС ЗАПЛАЧЕШЬ!»

Павел Левшин — красивый 28-летний парень. Прораб УП «Теплосети». Из хорошей семьи, где папа был учителем, а мама всю жизнь проработала на руководящих должностях на моторном заводе. Два высших образования. Не замечен, не участвовал, не привлекался…

«У меня есть серьезные основания бояться мести со стороны милиции. Я хочу рассказать свою историю», — сказал он.

«Рассказывай», — и я включила диктофон.

Милицию вызывали?

— С 18 по 21 сентября прошлого года я ездил на экскурсию в Санкт-Петербург, которую организовывал наш профком. Прекрасная была экскурсия, отличная погода, красивый город… Даже не помню, когда до этого был в России, — в общем, впечатлений оказалось много.

Во вторник я вышел на работу (а наше предприятие вело работы в то время в районе улиц Мирошниченко—Гамарника), и все было, как обычно, до пятницы. Квартал у нас большой, мы работали на одном его участке, а к пятнице оказались на другом. И тут я увидел, что исчезли ранее привезенные трубы. Чтобы вы представляли размер кражи, скажу, что это семь тонн металла — 30 труб по 11,5 метра длиной. То есть в легковушке, в сумке их унести никто не мог. Нужно было и кран подогнать, и специальную бортовую машину-длинномер…

Я позвонил своему руководству, объяснил, что случилось, и спросил, вызывать ли милицию? Естественно, они сказали вызывать. Ну, я и набрал «102».

Приехали сотрудники Советского РОВД, всех допросили, возбудили уголовное дело. Неоднократно вызывали к себе наших людей, меня тоже не один раз опрашивали-допрашивали. Я специально делил бригаду так, чтобы все могли попасть на эти «встречи». Короче, работа велась.

Через какое-то время на трое суток задерживают нашего бригадира. Вроде не по этому делу — там другая была какая-то история. Но когда его выпустили, он рассказывал, что допрашивали его именно по этой краже труб. Обмолвился, что его били, пытали другими способами, но особо разговаривать не хотел — был очень запуган, руки тряслись... Бригадир сказал только, что всех наших людей еще будут дергать, что, по сведениям милиции, трубы увозила машина с жодинскими номерами, ну и еще всякие детали…

9 декабря в начале одиннадцатого мне кто-то позвонил на мобильный. Номер не определился. Звонил оперуполномоченный Советского РУВД Якжик. Спросил, где я и могу ли к ним подойти. Я ответил, что нахожусь недалеко на объекте и могу быть минут через 10—15. Но он велел его ждать. Приехал на служебных «Жигулях», пригласил сесть в машину и сразу стал спрашивать, что слышно по краже труб.

Я говорю: «Ничего не слышно, это у вас надо спрашивать».

Он отвечает: «У нас другая информация».

И повез меня в ГОМ (городской отдел милиции) на улице Кольцова, 25.

Здесь меня завели в кабинет №9. Там был второй оперуполномоченный — Высоковский. Он не представлялся, но теперь я знаю его имя, поскольку позже опознал его по фото в Управлении собственной безопасности МВД. И эти двое — Якжик и Высоковский — начали мне рассказывать, что им «все известно». Якобы ко мне неоднократно подходил некий человек по имени Александр, который интересовался трубами. Что наши встречи видели и наши разговоры слышали рабочие.

Но дело в том, что я не знаю никакого Александра, и никто ко мне не приезжал. Это глупости какие-то! Я так им и сказал.

— Значит, нет?

— Нет.

Они начали бегать по ГОМу и искать наручники. Нашли. Сразу руки за спину, наручники сильно зажали, и где-то около полутора-двух часов я просидел так. Руки отекли, плечи-спину не чувствую… А они одно: «Признавайся в краже труб». В районе трех часов зашел какой-то тамошний начальник и спрашивает у оперов: «Говорит?» Они: «Нет, молчит пока». «Ну, тогда п…ц ему».

Высоковский и Якжик повеселели: как я понял, добро на настоящий допрос было ими получено.

Лицо у Павла Левшина значительно меньше: на фото оно опухшее.

«Добрые советы»: лучше признаться

Начали оформлять протокол задержания.

— Где вы находились 20 сентября, в день кражи труб?

Я говорю: «В Санкт-Петербурге».

Якжик сначала опешил и переспросил: «Где???»

Я повторил: «Город Санкт-Петербург, Российская Федерация». Хотя меня до них уже не один раз опрашивали, и я не один раз рассказывал о том, что был в тот день на экскурсии, где меня видели 45 человек. Что есть фото- и видеосъемки на память, которые подтверждают, где я был в день кражи. Но для оперов эта новость оказалась неожиданной. Якжик велел Высоковскому повременить с записью в протоколе про Санкт-Петербург, а сам вышел куда-то минут на пять-десять, посовещался.

Вернувшись, объявил:

— Даже если ты и был где-то там, то все равно мог быть причастен к краже, мог организовать, знать и так далее. Продолжаем.

Протокол задержания все-таки оформили. Кстати, мелкая, но показательная деталь. Время задержания отметили 14.55, хотя забрали меня с объекта где-то в 10.30. Все вещи, кроме носового платка, изъяли: ключи, деньги, шнурки из ботинок вынули. Потом отвезли в Советское РУВД и там посадили в так называемый «обезьянник» — это закуток два на два метра с бетонными стенами, на которых по бокам бетонные же лавки. Помимо меня, там постоянно находились еще 3—4 человека.

Где-то около пяти вечера вызвали к следователю Наталье Жегздриной. Она объявила, что я подозреваюсь в похищении труб, и выдала постановление о задержании. При этом предупредила, что на следующий день мне предстоит пройти проверку на детекторе лжи. Кстати, тут уже присутствовал адвокат, которого обязана предоставить милиция, и он пояснил, что от «полиграфа» я могу отказаться, так как эта процедура проводится только добровольно. Но я против детектора возражать не стал, мне же скрывать было абсолютно нечего.

Дело уже близилось к вечеру, заниматься мной у них времени не было, и меня отвезли в ИВС на Окрестина.

Всем, с кем я встречался, — в ИВС, в «обезьяннике, в автозаке, я откровенно рассказывал свою историю. Что, мол, вообще понять не могу, каким боком меня хотят притянуть к этому делу: я же в день кражи не только в другом городе, а даже в другой стране был… Кто-то усмехался, кто-то успокаивал. Но в ИВС со мной в камере оказались странные люди, они советовали: «Ты лучше признайся». И рассказывали, что все не так просто, что допросов настоящих у меня еще не было, что будут издеваться и пытать… То ли подсадные это были люди, то ли не раз прошедшие через милицейское горнило — не знаю.

На следующий день эти самые Якжик и Высоковский повезли меня на «полиграф». Там процедура такая: обклеивают тебя присосками и начинают задавать вопросы. Для начала проверяют, как твой организм реагирует на обман. Мне, например, сказали, что на вопрос «Какое ваше имя?», услышав имя Павел, я должен ответить «нет».

А дальше вопросы такого типа. «Где вы находились в момент совершения кражи?»

Варианты: город Минск, город Бобруйск, Минская область, за пределами Беларуси.

Отвечаю: «За пределами Беларуси».

— Какое отношение имеете к краже?

— Никакого.

— Куда «ушли» трубы?

— Не знаю.

Ну и так далее.

Был задан и провокационный вопрос, были ли правонарушения, за которые я не понес наказания?

Но я как-то не склонен к аферам и приключениям, да и семья у нас порядочная и законопослушная, в общем, честно ответил: «Нет».

Процедура заняла около полутора часов. И я не думаю, что детектор мог что-то там интересное показать, так как никаких вопросов, смутивших меня, не было. Хотя, конечно, с этими трубами есть нюанс, который мне не дает покоя. Я не могу понять, как получилось, что с воскресенья (дня кражи) до пятницы, пока мы не появились на участке, никто не видел, что они исчезли. Странно как-то…

Но в тот день Якжик и Высоковский переговорили с экспертом и в машине были веселые, дружелюбные: сейчас, говорят, заедем к прокурору, и домой пойдешь. Но приехали мы не к прокурору, а на Кольцова, 25, в ГОМ.

— Давно плакал? — спрашивают. — Сейчас заплачешь.

Методы «чистосердечных признаний»

Сначала били по ноге. Я сидел, а они лупили по мне, как по футбольному мячу, старались попасть в одну точку.

Потом начали бить по голове.

Наконец, говорят: «Лечь лицом в пол». Вот тут я и узнал, что же такое «ласточка». Ты лежишь лицом вниз, руки в наручниках за спиной, а они загибают ноги под эти наручники. Наручники зажаты сильно, тело немеет сразу, начинает дико болеть, и в это время на тебя сыплются вопросы:

— Где был 20 сентября?

— В Санкт-Петербурге. Свидетелей более сорока человек, фото, видео, путевка от профсоюзов…

А они, не смутившись, говорят, что есть распечатка моих звонков от МТС, и что звонил я не из Питера.

И дальше бить.

Я в Санкт-Петербурге сделал только два звонка. Когда мы туда приехали, было около семи утра; я знал, что мама собирается на работу, и позвонил ей — сказать, что добрались нормально. А второй звонок был, когда перед отъездом мы гуляли по Петергофу. Только мы собрались всей группой сфотографироваться, как у меня телефон запиликал — мама звонит. Я быстренько с ней переговорил, сказал, что через пару часов мы уже выезжаем в Минск. Но на одном кадре даже оказался заснятым в момент этого разговора. И это как раз было в день кражи, 20 сентября.

Однако эти мои рассказы оперов не интересовали. Они, не слушая, суют мне какую-то бумажку, в которой указано, что один звонок в те дни я сделал с улицы Лукьяновича в Минске, а второй (20 сентября) — из города Довска. Честно скажу, я понятия не имел не только, где такой город, но даже никогда не слышал о его существовании. Потом уже, когда вышел, ради интереса посмотрел в интернете. Оказалось, и правда, есть такой городок в Рогачевском районе Гомельской области, и там красивая церковь… Но все-таки на тот момент я был от него очень далеко.

Избиения, угрозы… И так на протяжении часов. Я в «ласточке», а они добиваются от меня признания, что я был в Минске и украл трубы. Когда мне совсем уже плохо было, они меня расковывали. Ног не чувствуешь, стоять не можешь. А они: «Встать!» И избивают. По ногам, по лицу… Суют мне эту свою якобы «распечатку звонков». Я говорю: «Опросите свидетелей».

«Нет, наша техника не ошибается».

Естественно, когда тебя избивают, когда ты не чувствуешь ни рук ни ног, ты не молчишь — кричишь, стонешь. Чтобы все эти крики не услышал тот, кому «не положено», у них выработана определенная система связи. Периодически к двери со стороны коридора кто-то подходил и коротким стуком «тук-тук» предупреждал о появлении нежелательных фигур. Избиение прекращалось. Либо Якжик, либо Высоковский выходили, осматривались, и потом все начиналось сначала.

И знаете, что меня больше всего поразило? Что эти садисты для кого-то — нормальные, милые и заботливые мужья, сыновья, отцы. Избивают они меня — вдруг звонок на мобильный. «Алло, доченька! Что тебе купить? Целую-люблю…» И с новыми силами за свою изуверскую работу.

Так я впервые узнал, что избивать можно не только резиновыми дубинками, но и пластиковыми бутылками с водой. Этими бутылками бьют по лицу. Таким образом, видимо, наносятся какие-то более глубокие внутренние повреждения, потому что синяков после такой «процедуры» нет, но лицо опухает. И голова ничего не соображает. После этого допроса врачи позже признали у меня закрытую черепно-мозговую травму. А вот синяков на лице не было…

Резиновой дубинке они нашли такое применение. Ты в «ласточке», рук почти не чувствуешь, и вдруг тебе дубинкой по пальцам, по нервам, — боль адская. У меня до сих пор пальцы будто онемевшие, ощущение — как после мороза. Я ходил к неврологу, меня отправили на процедуры, на магнит, но пока не помогло.

Если все эти «ласточки» и избиения не развязали человеку язык, то на «закуску» у них предусмотрены пакеты. Обычный полиэтиленовый пакет тебе надевают на голову и зажимают на горле. Человек дышать не может, глаза вылазят из орбит, пот градом, легкие будто разрываются, начинаются конвульсии…

Я пару раз просто прогрызал эти пакеты. Но они сообразили, что я как-то умудряюсь дышать. Видимо, не раз использовали эту процедуру и хорошо знают, как обычно ведут себя люди с пакетом на голове. Тогда стали просто брать полиэтилен на руку и зажимать нос-рот — душить… Отпускают только, когда ты начинаешь терять сознание и по телу идут конвульсии…

«В процессе» в кабинет кто-то позвонил, вероятно, кто-то из руководства. Как я понял, спрашивали об успехах в моем допросе, потому что Якжик ответил: «Молчит, играет в героя, но мы над этим работаем».

И опять душат, бьют, оскорбляют, унижают, угрожают. Тыкают вновь эту распечатку: «Что делал в Довске?..»

Наконец я понял, что еще несколько пакетов — переборщат и не откачают. И решил так: если не выдерживаю, то буду говорить самую несусветную чушь — такую, чтобы каждому была очевидна. Прохрипел: «Все, мужики, готов давать показания».

Они обрадовались, «ласточку» раскрутили, предупредили, что, мол, если я передышку решил взять, то будет еще хуже. Но сразу стали такие добрые-добрые, чаю дали. А у меня в горле — будто килограмм пепла съел, поначалу и горла не чувствовал, и говорить не мог.

«От полиэтиленовых пакетов следов не остается...»

В общем, дальше выдерживать это я был просто не в состоянии. И «признательные показания», которые им были так нужны, я все-таки дал. Диалог оказался приблизительно таким:

— В Санкт-Петербург ты не ездил?

— Не ездил.

— А почему говорил про Санкт-Петербург?

Я и не могу сообразить, что им ответить? Якжик увидел заминку и предупреждает: «Заметим, что ты начал юлить, снова положим: «ласточка», пакет — все по полной программе…»

Говорю:

— Про Санкт-Петербург сказал, чтобы алиби сделать.

— Специально продумывал алиби?

— Продумывал…

— Как вы воровали трубы?

Я вспомнил рассказ бригадира про машину с жодинскими номерами. Ну и говорю, что 20 сентября приехала машина с жодинскими номерами. Я ее встретил и «прикрывал», пока грузили трубы. Мол, должен был подтвердить, что это наша машина, если кто-нибудь из жильцов окрестных домов начнет интересоваться…

Я исходил из того, что про 20-е число могу говорить все, что угодно, потому что не мог я ни с кем в Минске встречаться в тот день, не мог никого прикрывать, принимать, отправлять. Ну, просто не было меня в городе! В общем, фантазировал, что сумел. Как мне дали три миллиона рублей за то, что стоял на стреме, какие были водители, какой кран грузил трубы и так далее…

— А что ты делал в семь утра на улице Лукьяновича?

Я опять растерялся: я ж не сказочник, не умею сочинять с ходу. Ну, что я мог там делать? Что говорить?.. Ляпнул, что отдал свой телефон начальнику участка, и видимо, это он звонил с моего мобильника. В общем, чушь нес несусветную.

Оформили они весь этот рассказ как явку с повинной. Как я полагаю, не у одного человека так выбивают «добровольное признание», а поскольку для судов признание вины — самое главное доказательство, то сотни, а может, тысячи людей сидят из-за таких вот «явок». Причем я теперь очень хорошо понимаю, почему люди сами себя оговаривают. Почему в 1937-м оговаривали не только себя и посторонних, но даже своих родных. Эти пытки невозможно выдержать — подпишешь все что угодно, самую вопиющую неправду.

Но расставались мы почти «друзьями». Якжик меня на прощание успокоил: «Просто ты первоход. Если бы ты был более опытным, то не сопротивлялся бы, а сразу сознался, и все прошло бы проще. Так что сам виноват. Завтра, если не хочешь второго такого допроса, повторишь показания следователю».

Вы не представляете мое состояние! Я ночь не спал: избитый, сам себя оговорил, подставил других людей, приплел каких-то водителей, которых в жизни не видел, начальника участка… Что делать?..

На следующий день — допрос у следователя Жегздриной. Присутствовал и дежурный адвокат — молодой парень.

Перед ней уже лежала моя явка с повинной. Но я сразу сказал, что ничего о краже не знаю, что все эти показания из меня выбили, что меня пытали.

Она изобразила удивление: «Я не думала, что в ХХI веке у нас применяют пытки».

Отвечаю: «Я тоже не думал».

И попросил несколько минут для конфиденциального разговора с адвокатом.

Все ему рассказал и спрашиваю: «Как лучше поступить?» Сказал, что хочу отказаться от показаний, но это значит, что меня вновь отправят к этим садистам. Спрашиваю: «Как подстраховаться?» И вот какие у нас адвокаты! Он мне советует: «Лучше не путать показания, ничего сейчас говорить не надо. Просто откажитесь от дачи показаний. А уже потом, на суде…» Он мне даже не сказал, что я должен в протоколе допроса зафиксировать, что меня избивали, пытали.

В общем, я просто отказался от дачи показаний, и меня отвели в «обезьянник». Не прошло и получаса, как открывается дверь — стоят Якжик и Высоковский. У меня все упало! Говорят: «Пошли».

Но за эти полчаса что-то произошло. УВД «на ушах», все бегают, суетятся, меня рассматривают. Зашли мы в какую-то комнату на втором этаже, и они начали меня упрекать: «Ты что молотишь? Кто тебя бил? От полиэтиленовых пакетов следов не остается, ты ничего не докажешь. Если еще кому-нибудь скажешь, мы к тебе или зэка подошлем, или наркоту подкинем. В общем, или жить не будешь, или сядешь лет на десять...» «Конкретный» такой разговор у нас получился, после которого меня отвели назад в «обезьянник». Здесь я увидел нашего начальника участка: лицо разбито, сам понурый… То есть и с ним на тот момент уже «поработали».

Где-то через полчаса пришел человек в штатском: «Почему вы отказались от дачи показаний?» Я честно говорю: «Потому что под пыткой оклеветал и себя, и других людей. Прошу встречу с адвокатом, которого наймут мои родственники». Он посмотрел на меня внимательно и ушел.

Еще одну ночь я провел в ИВС. Решил, что все-таки надо добиваться нормального адвоката и доказывать свою невиновность, а то неизвестно, чем вся эта история закончится.

На следующий день на Окрестина приехал только Якжик. И у него уже были «новые песни»: «Признайся, как все было. Зачем тебе адвокат? Адвокаты только деньги берут. Мы на тебя уже ничего не вешаем, у нас уже есть тот, кто сознался во всем, и он вас за собой тянуть не хочет. Но ты измени свои показания — мол, по делу ничего не знаешь. И ничего не пиши про Питер».

Якжик ушел, а со мной остались два совершенно новых опера. Прямо при мне они созвонились с мамой и сестрой, сказали, куда им подъезжать, чтобы забрать меня. И «на прощание» сели писать еще один протокол. Тут уже не я придумывал, что писать, а они голову ломали.

— А вы могли в другие числа ездить в Санкт-Петербург? — спрашивает меня уже новый следователь.

— Теоретически, конечно, мог. Но не ездил, даты я помню точно.

— Все-таки давайте запишем, что вы ездили в Питер в сентябре, но не помните — когда.

— Ну, пишите… Только отпустите меня наконец.

Беспредел

Маме я, конечно, никаких подробностей не рассказывал, чтобы лишний раз ее не тревожить. А сестре и ее мужу рассказал — это они уже потом все маме выложили.

Я же, как только помылся, выспался и пришел в себя, поехал в офис МТС и взял распечатки своих разговоров. Никакого Довска в них и близко не оказалось: два звонка из Питера. В общем, я до сих пор так и не понял, что за бумажки они мне показывали и к чему были и этот Довск, и эта улица Лукьяновича?

Через день выпустили начальника участка. Вид у него был похуже моего. Когда он пришел на работу, весь офис увидел, что у него синяк на пол-лица. Причем ему в УВД уже было сказано, что если мы с ним не внесем 20 миллионов за украденные трубы, то на основании моих показаний нас всех «закроют» по-новому. «Я старый человек, я больше этого не выдержу, давай заплатим им эти деньги, пусть задавятся», — умолял он.

Этот разговор происходил в кабинете директора. Директор не знает, что делать, кому-то начал звонить, суетиться, но все без толку… А у меня злость какая-то появилась: арестовали ни за что, избили, еще и деньги требуют! И я решил идти в прокуратуру, в службу собственной безопасности МВД и писать заявления об этом беспределе.

Прокурор направил меня на судмедэкспертизу. Причем эксперту был поставлен четкий вопрос: когда получены повреждения, и мог ли я сам как-то их себе нанести, например, при падении? Ответ однозначный: сам я так упасть не мог, и повреждения получены именно в те дни, когда я был задержан.

Чувствовал я себя отвратительно. С одной стороны, волнуюсь: ведь и правда могут какие-нибудь наркотики подкинуть — я же не против соседки-пенсионерки пошел. А с другой стороны — мне было реально физически плохо. Пошел поправлять телефонный штекер, так как аппарат вдруг перестал работать, наклонился — и потерял сознание. В общем, оказался я в больнице. Диагноз: закрытая черепно-мозговая травма. Прямо в больницу приехал сотрудник милиции, поскольку я врачам рассказал, что, где и как со мной произошло, еще раз обо всем расспросил.

А потом происходит такой странный случай. Я лежу в больнице, а к нам домой звонит Якжик. Мама взяла трубку, он спрашивает: «Вы дома? Не уходите, надо переговорить». Дома были мама, сестра с мужем и маленький ребенок — моя племянница. Являются двое и начинают требовать, чтобы им открыли, мол, есть санкция на обыск. Без формы, без понятых, без участкового… Мама набирает «102» и рассказывает, что какие-то люди ломятся в дверь. Там пообещали прислать участкового. Пришел участковый, переговорил с ними, все вместе они пошли к нашей соседке. Звонит соседка: «Откройте, они ничего плохого не хотят». Но мама, которая всю жизнь прожила с верой в честность и порядочность нашей милиции, была уже просто в бешенстве. «Нет, — говорит. — Один из них избивал моего сына. Я не буду открывать. Чего они пришли? Обыск? Они же трубы у нас в квартире не найдут. Только подкинуть что-нибудь могут». И, видимо, мама была права. Потому что когда уже позже мы получили официальные ответы на жалобы, то выяснилось, что 17 декабря следователь дело в отношении меня прекратила. А эти деятели приходили с обыском 18-го…

В общем, поездка в Питер оказалась для меня по-настоящему счастливой, иначе в нашем государстве я бы никому ничего никогда не доказал. В конечном итоге по этому делу о краже труб судили нашего бригадира. Суд состоялся совсем недавно, 23 января. Перед судом я с ним встречался, и у нас был откровенный мужской разговор. Он сказал, что понятия не имеет, куда «ушли» эти злосчастные трубы, но раз на него решили «повесить», то пусть так. Я предложил: «Не признавай ничего, я тоже приду на суд, у нас в свидетелях весь офис, что после этих «чистосердечных явок» мы были с синяками, все избитые…» Но он повторил: «Нет, я боюсь, что после этого меня вообще убьют. А у меня жена и двое несовершеннолетних детей. Лучше я заплачу эти деньги».

В общем, суд прошел, ему дали условный срок и обязали выплатить 20 миллионов. Трубы, естественно, не нашли. До сих пор не понимаю, как такое дело могло считаться расследованным? Куда смотрел прокурор, куда смотрел суд? Трубы же не положишь в карман. Что вы расследовали, если вы не знаете, где они?.. Но я решил придать эту историю гласности по другой причине: если со мной что-нибудь случится, то все должны знать, что за этим стояло и кто угрожал со мной расправиться.

От автора

…Как говорится, нет слов. Впервые во время интервью у меня практически не было никаких уточняющих вопросов. Фото, документы, справки, заключения… Все настолько очевидно, что очевиднее не бывает. В Европе, в ХХI веке такие методы работы милиции — это действительно вопиющий, наглый, вызывающий беспредел. Дикость! Но ни служба собственной безопасности МВД, ни прокуратура в действиях оперов нарушений закона не усмотрели. Именно поэтому в этом материале мы не могли назвать их настоящие фамилии. То есть в Советском РУВД не работают оперуполномоченные с фамилиями Якжик и Высоковский (а если вдруг таковые окажутся, то это случайное и непреднамеренное совпадение). Но мы надеемся, что после этого материала все-таки будет проведена настоящая проверка, после которой фамилии садистов в форме газета сможет озвучить.

Выслушав рассказ Павла, я задала ему только один вопрос:

— Сколько лет этим мерзавцам?

— Лет 26—28…

Получается, их уже на «советское наследие» не спишешь, это уже нашей правоохранительной системы «выкормыши»

источник

[Yarra]

Какое в *цензура*у Советское РОВД?

Херь какая-то.

[gangsta]

Какое в *цензура*у Советское РОВД?

вот это вот
А вообще в статье не про Питер говорится

[Pocomaxa]

А вообще в статье не про Питер говорится

Я б даже сказал, не про Россию.

[gangsta]

Я б даже сказал, не про Россию.

Разница, я думаю, не особо огромна. У нас тоже могут закрыть кого угодно и за что угодно.

[Yarra]

Разница, я думаю, не особо огромна. У нас тоже могут закрыть кого угодно и за что угодно.

Тем не менее.

Менее внимательные будут думать на Российскую милицию, ага.

[wOLF]

У меня почему-то сложилось впечатление, что статья - *цензура*.